Мораторий на крови



Жертвам, павшим в России и Мире от преступлений
террористов и убийц, посвящается

Кто ударит человека так, что он умрёт, да будет предан смерти…
А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть.
Библия, Исход 21: 12,14

Бывают времена, когда для спасения общества, государства смертная казнь нужна, а сейчас вопрос стоит именно так.
Александр Солженицын

1

C первыми лучами солнца в оконце камеры пятого этажа пробился ранний рассвет. На серой штукатурке щербатой стены возникло желтоватое пятно, отобразив прутья тюремной решётки.

Человек, лежащий на левых нарах, опустил ноги на цементный пол. С десяток секунд он привыкал к холоду и, на ходу ощущая усиливающуюся резь в паху, направился к расположенной в углу параше. Помочившись, он почувствовал облегчение и двинулся обратно. Ещё не выйдя из дрёмы, впотьмах наткнулся на тумбочку, с неё на пол со звоном слетела алюминиевая миска. Сокамерник, спавший справа, проснулся. Столкнувшись с соседом в узком проходе меж нарами, он тоже направился к параше.

И тотчас за шумом в середине стальной двери открылось круглое оконце. Сквозь него в камеру ворвался тусклый электрический свет.
– Спать, сучары! – Прокричал человек за дверью. – Ещё час до подъёма.
С минуту надзиратель Иван Юдин всматривался в полумрак камеры, захлопнув оконце, вернулся к столу в конце тюремного коридора. Едва Юдин сделал в журнале отметку о проверке седьмой камеры, как зазвонил телефон.
– Через полчаса приводи Милославского с вещами на нулевой блокпост, – раздался в трубке хрипловатый голос оперативного дежурного по центральному блоку. – Не забудь про наручники.
– Подлежит… – Юдин переложил трубку во вспотевшую левую руку.
– Правильно мыслишь, только что поступил приказ о ликвидации обоих. Вначале маньяка, за ним террориста отправим в расход. И строго в порядке очереди, палач уже в дороге.
В трубке послышались короткие гудки.

2

Ответственный дежурный по Тригорскому централу подполковник Благов с аппетитом ел наваристые щи, принесённые из тюремной кухни, когда на столике у окна заработал факс. Подполковник недовольно взглянул на лист бумаги, змейкой выползавший из аппарата. «Уже спозаранку шлют директивы. Чиновники – они чиновники и есть. Что в ЖЭКе, что в областном УИНе» (Управление исполнения наказаний – авт.), – неприязненно подумал Благов. Сейчас его больше интересовало, съесть ли соблазнительный шматок мяса сразу или оставить «на десерт» после щей?

Не торопясь покончив со щами и свининой, Благов взялся за оперативный журнал. Заглядывая в листок с пометками, он припоминал о случившихся за сутки событиях, которые следовало вписать в толстую казённую книгу. Но, прежде чем взяться за отчёт, ему предстояла неприятная процедура по исполнению двух смертных приговоров – расстрелов серийного маньяка Милославского и террориста Дамзаева. Благов не впервые участвовал в подобных акциях. И всякий раз, когда они внезапно, как смерч, обрушивались на его дежурство, испытывал чувство досады за столь неудачно сложившийся день.

Нет, особой жалости к приговорённым к «вышке» он не испытывал, резонно, как и все в централе, считая, что убирают их справедливо и по делу за жестокие кровавые преступления. Таких, как эти двое, расстреливать нужно, но почему именно сегодня утром, сейчас и немедля, а, скажем, не днём позже? Его больше раздражали не сама смерть и неизбежные хлопоты, связанные с составлением протокола, а тот негромкий хлопок из пистолета с глушителем, при котором он присутствовал. Выстрел слышался, приходил, возвращался к нему в тот же день, обычно перед сном, а иной раз звучал внезапно, раскатом среди ночи, и тогда Благов до утра не мог уснуть.

«Ничего, бумага от чиновников обождёт», – бросив взгляд на факс, удовлетворённо подумал сытый Благов. Потянувшись, он вяло поднялся с насиженного за ночь стула, надев фуражку, взглянул в зеркало и пошёл к месту акции на нулевой блокпост.

* * *

Поднятый около пяти утра по тревоге старшина Пелипенко, пройдя через КПП, направился на своё рабочее место в оружейную комнату. Перебирая в руках связку ключей, нащупал массивный ключ от сейфа.

Открыв сейф, старшина застыл в раздумье. Впрочем, в содержимом железного ящика для исполнения расстрела выбирать было не из чего. На полке, прикрытый газетой и промасленной желтоватой тряпицей, лежал пистолет ТТ. Взяв оружие, Пелипенко любовно подержал его в руках.

– Вот и пришёл юбилей, корешок, – вслух произнёс старшина. – Сегодня сто и сто первое, все из твоего ствола.

Он вынул магазин, взглянул на него. И хотя там было всего два патрона, Пелипенко знал, что их хватит для сегодняшней акции. По одному патрону на каждого.

Под этим словом – акция, он и все в централе понимали вполне определённое и привычное действо: расстрел. И хотя расстрелы убийц, приговорённых судом к высшей мере, осуществлялись нечасто, в урожайный год их набиралось и по пятнадцать – двадцать человек.

Пелипенко, исполнявший обязанности заместителя начальника централа по вооружению, знал, что в тюрьме его зовут «палачом». Что ж, палач так палач. Слово пусть и обидное, но по существу. Он, отслуживший во внутренних войсках без малого тридцать лет, начинал в северных лагерях с караульных вышек да конвоев. Когда сил и проворства поубавилось, его перевели в надзиратели. Последние двенадцать лет он служит в оружейной команде. Его первый наставник, покойный уже Кондрат Виссарионович, начал производить расстрелы вскоре после войны, ещё в сороковых. Отчество учитель получил от отца, ветерана-чекиста Виссариона Листова, знавшего самого Сталина. Так, гордясь отцом, и прослужил до смерти от рака лёгкого.
– Ты, Ванюша, приучайся акцию исполнять с одного выстрела. Он первый, он и последний, – учил Листов молодого Пелипенко. – А для этого следует голубчика загодя под нулёвку остричь. Стрелять надо на два сантиметра пониже бугра в затылке, направив ствол вверх. Там черепная кость тоньше, пуля прошьёт мозг, как по маслу, и никаких проблем. Хотя сейчас кругом одни «Макаровы» на вооружении, лучшего ствола в сравнении с ТТ я пока не знаю. Был как-то на семинаре по этому делу в Перми, там Свищев из Мордовии хвалил немецкий парабеллум, кто-то использовал американский крупнокалиберный кольт. Спорить не стал. Но, как до меня очередь дошла, так прямо и обнародовал:
– Более подходящего, чем ТТ, пистолета для исполнения не встречал. – И почти все, а было нас человек тридцать, со мною согласились. Сегодня Пелипенко предстояло расстрелять двоих. Первым пройдёт акцию Георгий Милославский – серийный убийца-маньяк. А получасом спустя, как уберут труп и наведут порядок, ещё до начала рабочего дня, он пустит в расход террориста Дамзаева. Старшина убрал заряженный ТТ в кобуру, из оружейки прошёл в караульное помещение. Там, расписавшись в журнале за оружие, он рассказал помощнику дежурного капитану Быховскому услышанный недавно анекдот:

– Выступает товарищ Сталин. Вдруг кто-то чихнул. Сталин спрашивает: «Кто чихнул?». Все молчат. «Расстрелять первый ряд!». Расстреляли. «Я ещё раз спрашиваю: кто чихнул?». Все молчат. «Расстрелять второй ряд». Расстреляли. «Я в последний раз спрашиваю, кто чихнул». Боязливый голос в последнем ряду: «Я, извините, товарищ Сталин, простудился вчера…» «Будьте здоровы, молодой человек! Казнить нельзя, помиловать! Десять лет без права переписки».

Вот так, под вялый смех ещё сонного после ночи капитана, Пелипенко поднялся на второй этаж, где в специально отведённой комнате собрались участники акции. Старшим при её исполнении обычно становился ответственный дежурный по централу. Сегодня им был подполковник Благов, с которым у бывалого старшины, несмотря на разницу в званиях, сложились приятельские отношения. Не раз доводилось им сидеть за одним столом, париться в его же, Пелипенко, бане, а то и выезжать по разного рода поводам на шашлыки да застолья за город.

Кроме Благова, в расстрельную команду входила охрана, врач Пирожков и главное действующее лицо – он, Иван Пелипенко. Теперь всем собравшимся оставалось лишь спуститься в подвал на нулевой блокпост, где за толстыми звуконепроницаемыми стенами, возведёнными ещё при Екатерине Второй, исполнялись смертные приговоры.

3

Ранним утром, после бассейна и душа, Президент почувствовал себя в порядке. «Заморив червячка» стаканом обожаемого с детства томатного сока, сменил «адидас» на лёгкий летний костюм. Традиционный утренний кофе он решил выпить за предстоящим разговором, вызвав к девяти утра в Огарёво двух главных юристов – генерального прокурора Дмитрия Степанова и министра юстиции Анатолия Кудрявцева. Созрела откладываемая из года в год проблема: как быть со смертной казнью в России?

За минувшую неделю Президенту Николаю Кедрову предоставили всю информацию по этому вопросу. Он знал, что в стране за последние пять лет из более семисот убийц, приговорённых к высшей мере за тяжкие кровавые преступления, казнено 78 человек. Среди них – террористы, секс-маньяки, убийцы по найму. На «боевом счёту» многих десятки жертв. Последний из них – серийный убийца Сергей Головкин, 37 лет, по кличке «Фишер», совершивший за семь лет 11 убийств мальчиков и подростков; прятал трупы в подвале своего гаража. Парадокс, но факт: гараж убийцы находился в каких-нибудь семистах метрах от его президентской дачи…

Казалось бы, всё справедливо, по делу, да и соответствующая 20-ая статья Конституции предусматривает смертную казнь. Но… Именно с началом его правления, используя дипломатические каналы и давление Запада, ему советуют отменить высшую меру. Сразу оживились правозащитные организации – Союз правых сил, яблочники, зелёные…

Лично он имел своё мнение. Разумом, сердцем так и не понимал, почему надо миловать тех, кто оружием ли, петлёй, бомбой, даже простым кирпичом отправил на тот свет не одного, иной раз десяток-дюжину сограждан?

Президенту вспомнился случай двадцатилетней давности, когда он был ещё молодым оперативником. …Тогда, в начале восьмидесятых, будущий Президент в скромном звании старшего лейтенанта Кедрова работал инспектором уголовного розыска в райотделе посёлка Достижение под Тамбовом. Началось всё с того, что дважды судимый Терещенко на почве ссоры с женой тяжело ранил её ножом, затем убил зашедшую в дом подругу жены. С момента этих событий Терещенко превращается в серийного убийцу. Поскольку денег у него нет, а скрыться надо незамедлительно, он врывается в дома частного сектора на окраине Тамбова, убив ещё трёх человек. Двое из них, муж и жена – пожилые пенсионеры, последней жертвой стала престарелая женщина-инвалид. В качестве орудий убийца использует тот же кухонный нож, подвернувшиеся под руку топор, утюг, полено. Первое убийство было совершено утром, сведенья о Терещенко передавали по радио и телевидению, оперативники буквально шли по его следам. Но лишь поздней ночью Кедров, непосредственно участвовавший в захвате, сомкнул наручники на его руках.

Президент помнил, что расследование по делу о четырёх убийствах и причинении тяжких повреждений жене Терещенко заняло более года, после чего его приговорили к высшей мере. Тогда, в молодости, он испытал чувство глубокого удовлетворения от справедливого приговора. Да и сейчас, спустя столько лет, никоим образом не пожелал бы его отмены. Но нынче настали иные времена, у него высшая в стране должность. А она, если исходить из условий европейского этикета последних лет, с бесконечными диалогами политиков о гуманизме, обязывает поставить смертную казнь вне закона государства, вопреки Конституции России.

В раздумье Президент подошёл к окну. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь листву берёзовой аллеи, дробились о гладь пруда, садовник ровнял зелень на газонах. Поодаль любимец-вороной, арабских кровей жеребец Фаворит, на котором Кедров оттачивал навыки верховой езды, неторопливо ел сахар с ладони внучки Насти.

– Идиллия… – произнёс Президент. Вот она, державная ноша: с утра наблюдать за этой, будто написанной талантливым живописцем картиной, потом решать вопрос об отмене смертной казни, а вечером идти с дипломатической элитой и семьёй на юбилейный концерт «Виртуозов Москвы». Отказаться невозможно, днём прилетает премьер-министр Японии с супругой, готовятся жена с той же Настей, дирижировать будет сам маэстро Спиваков.

Мысли его прервал стук в дверь. Вошёл Александр Снегирёв, помощник. Доложил, что генеральный прокурор и министр юстиции уже в приёмной.
– Проси, Саша, – распорядился Президент, не без сожаления оторвавшись от происходящего за окном. Массивная дверь открылась. Заняв грузным телом почти весь проём, первым вошёл массивный Степанов в белом генеральском мундире, за ним последовал министр юстиции Кудрявцев в тёмном скромном костюме. Президент, увидев столь разительно непохожих людей, улыбнулся:
– Лето ведь на дворе, господа, могли бы и полегче одеться... – Затем, дабы преодолеть официоз, расстегнул верхнюю пуговицу на лёгкой, с коротким рукавом бледно-голубой тенниске.
– От вас, Николай Борисович, нам на заседание Совбеза, – грузный Степанов вытер пот со лба. – А после обеда ехать на заседание Думы.
– Ну, разве что так. У меня тоже весь день расписан. Стараясь не шуметь, вошёл Александр с подносом.
– Мне, Саша, как обычно, – попросил Президент.
– Я тоже, пожалуй, начну день с кофе, – поддержал его Степанов.
Кудрявцев, по слухам, ревниво следящий за своим здоровьем, остановился на зелёном чае. Несколько минут прошло в молчании, нарушаемом звяканьем ложечек да удовлетворённым причмокиванием прокурора.
– Итак, что мы изберём? – начал Президент. – Далее затягивать решение вопроса вряд ли уместно: казнить нельзя помиловать… Он повторил знаменитый афоризм по латыни: «Occidere nolite timere bonum est», иронично добавив: – Где поставить запятую? Начнём с вас, Дмитрий Владимирович.

И тут Кудрявцев блеснул эрудицией.
– Перевод точен, а далее идёт фраза: «Не бойтесь убить Эдуарда, это будет правильно». Слова относятся к 1327 году, когда был умерщвлён король Англии Эдуард Второй. Чтобы на теле не осталось следов, ему в задний проход ввели раскалённый прут…
– Так то средневековье, мы действуем куда цивилизованней, – прокурор раскрыл объёмистую папку. – Буду краток, Николай Борисович, приведу несколько цифр. Сейчас в России порядка 692 заключённых-смертников, свыше ста осуждённых в прошлом году приговорены к пожизненным срокам заключения. И более пятидесяти приговоров по первой группе поэтапно в исполнении. Думаю, ещё не скоро, но справимся с этим валом. Полагаю, уйдёт не один год.
– Понятно… – Президент встал, прошёлся по кабинету, остановившись у окна. Насти с садовником уже не было, лишь Фаворит блестящим тёмным пятном грациозно возлежал на ярко-зелёном газоне.
– Ваше мнение, Анатолий Викторович? – Президент вернулся к столу, сделав глоток поостывшего кофе.
– Европа давит, настаивает, этого нельзя не учитывать. – Кудрявцев открыл досье. – Экономисты, Минфин и Минторг в сложном положении, премьер и Минюст тоже считают, что с решением вопроса затягивать не стоит. Иначе Совет Европы в который раз «пролетит» мимо нас. Я подготовил проект вашего указа…

– Разрешите мне, – едва дождавшись последней фразы министра юстиции, в волнении выдохнул Степанов. – В России за год происходят тысячи убийств, среди них до трёх тысяч заказных, ряд осуществляется убийцами-одиночками с большим числом жертв. Добавим сюда громкие, с резонансом на весь мир, теракты боевиков, с десятками, а то и сотнями жертв. Из всех убийств больше трети так и не раскрыты. Народ нас не поймёт. Прокуратура и МВД считают преждевременной отмену высшей меры.
– А мы не будем её отменять, к чему ломать Конституцию страны, – задумчиво произнёс Президент. – Но пока введём мораторий на смертную казнь. Для начала на несколько лет, вступим в ЕС, а там посмотрим. Давайте проект указа, Анатолий Викторович…
– Может, не будем торопиться?…– Сделав приличествующую паузу после последних слов Президента, Степанов грузно приподнялся и повторил: – Народ нас не поймёт.

– Мораторий не отмена казни, а всего лишь её оттяжка, Дмитрий Владимирович, – твёрдо возразил Президент. – Вот в той же Америке, если память не изменяет, приведение её к исполнению иной раз растягивается и на десяток лет. Мы же вступим в Совет Европы, осмотримся, подумаем, тогда и примем окончательное решение, куда ставить запятую.

Выбрав из изящного малахитового прибора авторучку, он подписал Указ.
– Мораторий вступает в действие с завтрашнего дня, – напомнил он помрачневшему прокурору. – После обеда вы и Анатолий Викторович проведите пресс-конференцию для журналистов, с приглашением иностранных корреспондентов, к утру оповестите регионы. Надо подготовить страну и зарубежье к принятому Россией решению.

* * *

Едва Степанов и Кудрявцев покинули кабинет Президента, как он, в нетерпении нажав кнопку, вызвал своего помощника. – С полчаса, Саша, я буду занят, попрошу ни с кем не соединять, – медленно, словно в раздумье, произнёс он. Александр вышел. Кедров через боковую дверь, прикрытую, в тон стенам, зеленоватой портьерой, прошёл в примыкающие к служебному кабинету апартаменты. Здесь, в пяти оборудованных всем необходимым просторных комнатах, он нередко отдыхал, порой и ночевал, приглашая после приёмов иностранных гостей или личных друзей.

Подойдя к холодильнику, стоявшему в углу второй, самой большой комнаты – гостиной, и открыв его, Кедров вслух произнёс нередко употребляемую им, как своеобразный ритуал, вопросительную фразу: – Водка, коньяк, виски?

Затем, держа в руках запотевшую ледяную «Кедровку», изготовленную по особому заказу на заводе под Зеленодольском, не без удовлетворения подумал, что именно сегодня, в день официального утверждения принятого моратория, он должен, просто обязан отметить столь нелегко давшееся ему событие двумя рюмками доброй, настоянной на сибирских кедровых орешках, русской водки.

4

По крутой с несколькими поворотами подвальной лестнице Милославского с завязанными глазами, не снимая наручников, ввели на нулевой блокпост. В квадратной комнате у одной из боковых стен находился умывальник с жёлтым вафельным полотенцем, у той, что против двери, был закреплён металлический стул. Над ним висела копия картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», написанная маслом кем-то из тюремных художников. Известный сюжет поражал примитивизмом исполнения, во многом проигрывая из-за чрезмерной яркости красок, с преобладанием ярко-зелёной цветовой гаммы и тщательно, едва ли не графически выписанными деталями. Ниже картины, на уровне метра и полуметра от пола, симметрично с каждой из сторон в стену были вделаны чёрные матерчатые шнуры.

Раздетого Милославского в трусах и грязной пропотевшей футболке усадили на стул, поставленный на деревянный брус. Голова его оказалась в центре картины, касаясь изображения медвежонка, забравшегося выше других на ствол покорёженной сосны. Два надзирателя прикрепили шнурами руки и ноги Милославского к выкрашенной белой краской стене.

Несколько расслабленный после сытных щей Благов, брезгливо проверив надёжность креплений, едва дотронувшись до шнуров, взглянул на жертву. В холодных глазах подполковника серой сталью мелькнул жёсткий огонёк.

«Расстреляют или будут пытать? – мелькнуло в мозгу Милославского. – Лучше не думать ни о чём...». Чтобы унять дрожь, охватившую худое тело, он, облизнув пересохшие губы, покрутил головой, ощутив затылком шероховатую поверхность картины. Стараясь забыться, представил медведей, висящих за спиной: «Так, медведица-мать находится на земле, двое, нет, трое медвежат взобрались на дерево. Они просто играют или убежали от матери. Она же, недобрая, хочет их наказать…». Изображение расплылось, стало исчезать из памяти, шнуры, сковавшие тело, врезались в кожу. «Вот теперь я словно сам Христос», – верующего Милославского охватило чувство религиозного восторга, близкое к эйфории . Он уже не ощущал мертвящего холода стены, вспомнив, как мать и, в особенности, бабушка, в детстве заставляли его у иконы замаливать грехи. После плохих отметок в школе, драк, мелких краж и дурных поступков с жалобами соседей приучали раз в неделю ставить свечку в церкви. С возрастом этот церковный ритуал стал для него привычным, свершаемым даже после кровавых преступлений.

Он хотел попросить у надзирателей закурить, но в возбуждении, близком к экстазу, ощутил позывы на эрекцию, позабыв о сигарете.
– Гляди, Егорыч, встал! – один из надзирателей, качок с прыщавым веснушчатым лицом, коснулся начищенным до блеска сапогом паха Милославского.
– Теперь уж в последний раз, – его старший напарник ощупал путы на ногах смертника. – Многих, Серёга, я тут перевидал, а такое вижу впервые. Небось, вспомнил тех, кого трахал и убивал…

Едва надзиратели вышли из комнаты, как картина на стене отошла вбок, за ней в казавшейся гладкой стене открылось круглое отверстие. Одновременно, прикрывая дверь, из-под потолка опустился вниз зеленоватый занавес пулеулавливателя. В затылок Милославского упёрся ствол пистолета с глушителем. Негромким хлопком, подобно звуку петарды, грянул выстрел. В тишине тело Милославского, повисшего на шнурах, сотрясли судороги. В комнату вошёл врач. Оттянув веки, осмотрел зрачки, прижав ладонь к шее, кончиками пальцев прощупал сонную артерию. Затем, приоткрыв окошко в стене, что-то сказал.

За окошком стрелявший громко выругался, оно захлопнулось. Врач вышел. Через минуту оконце вновь открылось, мгновением спустя раздался второй выстрел в голову, контрольный.

22

Юрий Лаврик, старший следователь по особо важным делам, поправив галстук, вошёл в кабинет начальника спецотдела ФСБ генерала Корчагина.
– Присаживайтесь, Юрий Романович, – предложил генерал. – Знаю, что вы отлично справились с заданием по террористической группировке на границе с Грузией, читал ваш отчёт. Хотим поручить вам менее сложное, но ответственное дело. Поедете в Тригорск для проверки исполнения указа Президента о моратории на смертную казнь. Там вчера расстреляли серийного маньяка Милославского. Есть неофициальные данные, что местные ребята поторопились, и ко времени исполнения приговора факс об указе уже поступил в централ. Заодно присмотритесь к тамошнему централу, его руководству. Наше чекистское око нигде не помешает.

Этой любимой фразой, ставшей почти афористичной среди подчинённых, генерал часто заканчивал разговор. Лаврик, наслышанный об этом, поинтересовался:

– Как долго, товарищ генерал, продлится моя командировка?
– Вопрос по мораторию уже на контроле в администрации Президента; думаю, управитесь за три – четыре дня. О результатах информируйте меня лично, мобильные номера для экстренной связи вам сообщат в приёмной.

… Доехав до Тригорска на собственных «Жигулях» девятой модели, Лаврик остановился у гостиницы «Центральная». При желании подполковник ФСБ мог бы купить автомобиль и получше, но, полагая, что излишняя претенциозность вредит работе, остановился на скромной российской автомашине. К тому же, будучи по натуре офицером, стремящимся излишне не светиться, о приезде в Тригорск Лаврик никого не проинформировал, избрав привычную роль «свободного охотника». Разумеется, он мог созвониться, подключить к заданию местную ФСБ. Но, зная, что силовые ведомства на местах связаны между собой, а то и дружат, как люди дружат семьями, предпочёл действовать в одиночку.

Одноместный номер на третьем этаже, окнами выходивший в зелёный тенистый двор, вполне устроил Лаврика. Он включил телевизор – работает, проверил телефон – в порядке. Затем выложил из кармана пиджака и спрятал под ванной два запасных ключа от номера, изъятых после предъявления служебного удостоверения у директора гостиницы. Своим пристрастиям подполковник не изменял и, поскольку время близилось к вечеру, решил после ужина сыграть пару партий на бильярде, который приметил в пристройке к первому этажу.

46

После того, как грузовой состав со спецвагоном отошёл от Борисова, конвой собрался в переоборудованном под тюремную камеру просторном купе, где за решёткой в нескольких метрах от охраны спал накачанный снотворными Дамзаев. Пятеро спецназовцев, включая начальника конвоя капитана Васильева, собрались помянуть погибших товарищей.

На откидном столике поверх расстеленных газет появился сухой паёк: несколько вскрытых ножом-штыком банок тушёнки, плавленые сырки, хлеб. К ним из личных запасов добавили огурцы, зелёный лук, домашнее сало. Появились две бутылки водки, купленные у железнодорожной охраны состава, одну сразу разлили по стаканам.

– Давайте, не чокаясь, помянем ребят, – Васильев поднял стакан. – Пусть земля им будет пухом. Конвоиры дружно выпили, стали закусывать. После второй бутылки пошли разговоры.
– Вот ведь как бывает, – веснушчатый блондин сержант Баринов с силой ударил кулаком по решётке. – Мы с Саньком планировали, как вернёмся из Вологды, на рыбалку сходить, а послезавтра Саню в морге будут отпевать…
– Теперь какая уж рыбалка… Как доставим смертника, предлагаю сразу рвануть на самолёт, может, на похороны поспеем. Что начальство скажет? – прапорщик Вьюн вопросительно взглянул на капитана.
– Дороговато выйдет, но попробовать можно. – Васильев, стоя у открытой форточки, закурил. – Как доедем и сдадим гада, позвоню в управление, авось начальство уважит. Если откажут в финансах, попросим разницу по авиабилету из своих доплатить. За разговорами убрали остатки еды, двое конвоиров, включая капитана, ушли в соседнее купе отдыхать. За пыльными зарешёченными окнами вагона летела зелёная стена окрестных лесов, мелькали полустанки и небольшие деревеньки, подёрнутые сероватым маревом. В жарком воздухе поверх деревьев тускло светило солнце, пахло гарью от горящих торфяников. Разморённые едой и спиртным охранники дремали, бросая сквозь отяжелевшие веки взгляды на спящего Дамзаева.

Террорист лежал, свернувшись калачиком, подтянув ноги к животу, из полуоткрытого рта вырывался клокочущий храп. Дамзаеву, одурманенному снотворным, хроническому наркоману с юности, снился тревожный, как прерывистая автоматная очередь, возвращающий в прошлое сон. Время от времени сознание являлось к нему, тогда он в который раз вспоминал об осуществлённом им теракте под Волгоградом. В глубине сознания гремел взрыв, голову сжимало стальным обручем.

…Он вновь увидел себя, входящим в переполненный людьми рейсовый автобус из посёлка Степной под Волгоградом. Водитель, мельком взглянув на тёмной кожи потёртый чемодан на колёсах, задвинул его вглубь товарного отсека. Внешне спокойный Дамзаев сел на своё место в начале переполненного сверх меры салона «Неоплана». Несмотря на работающий кондиционер, было жарко и душно. Впереди плакал ребёнок, которого пыталась успокоить пожилая женщина, вероятно, бабушка; заняв всё заднее сиденье, громко переговаривались и смеялись трое парней с девушками, а у окна справа с двумя по-девчоночьи заплетёнными косичками блондинка, обнажив тугую в голубоватых прожилках грудь, кормила сладко причмокивающего голубоглазого малыша.

Через час пути, когда автобус сделал остановку в большом казачьем селе, Дамзаев вместе с другими вышел из салона. Закурив, он отошёл в сторону, взглянул на расположенный на задах автостанции бревенчатый туалет. Зайдя в него, сел на стульчак, достал мобильник, сконструированный под пульт для взрыва с часовым механизмом. Глядя на часы, установил нужное время, через две минуты должен прогреметь взрыв. Он вышел наружу, и, как бы запаздывая, неспешно застёгивая брюки, двинулся к «Неоплану», водитель которого недовольно сигналил ему. Метров за сорок до автобуса, сделав вид, что споткнулся и падая на асфальт, Дамзаев нажал кнопку. Краем глаза увидел, как мощный взрыв подбросил автобус вверх, столб пламени взметнулся над крышей, закрыв небо.

Поднявшись с содрогнувшейся земли, террорист отбросил мобильник и рванул к рынку за автостанцией, надеясь раствориться в толпе. Путь отхода Дамзаев наметил заранее. Наверное, ему бы удалось скрыться, но сидевший у входа чистильщик обуви, инвалид, потерявший на войне в Чечне левую ногу, углядел в бежавшем чернявом парне нечто такое, что заставило его выбросить на пути беглеца костыль, и Дамзаев опрокинулся на грязный раскалённый асфальт…

Мораторий на крови: контрольный выстрел



Проблема высшей меры наказания и отмены моратория на неё по-прежнему актуальна для России. По данным Следственного комитета РФ, только за три последних года в стране зарегистрировано свыше 500 убийств, подпадающих под признаки «серийности». Особенно устрашают факты, касающиеся детей. За это же время более 1,5 тысяч детей и подростков стали жертвами преступников, из них нераскрытыми остались более 320 случаев жестокого насилия. Статистика свидетельствует, что при этом несовершеннолетние составляют почти половину жертв преступлений сексуального характера.

…. Если перейти к сексуальным маньякам, то в 1997 году Владимир Ретунский из Воронежской области был осуждён за убийства восьми девушек, которые осуществил с 1990 по 1996 год. Любопытно, что во время обысков у него дома была обнаружена целая коллекция порнофильмов и несколько тетрадей с написанными им стихами о сексе и любви. Это в определённой мере сходно со склонностью к «литературному творчеству» Георгия Милославского.

Когда проходил судебный процесс над Ретунским, в зале суда приходилось держать усиленную охрану, чтобы избежать самосуда со стороны возмущённых односельчан. Тогда в силу уже вступил мораторий на смертную казнь. Серийный убийца был приговорён к 15 годам лишения свободы, поскольку в то время ещё не назначали пожизненного заключения. Отсидев 15 лет, в 2012 году Ретунский вернулся на родину, поселившись у сестры. Атмосфера в деревне стала весьма накалённой. Мнения родных жертв совпадали. Владимир Б. признался, что, будь у него пистолет, он бы застрелил освободившегося за убийство его дочери. Лариса Т. была настроена столь же решительно, а Анатолий К. заявил, что у него всё было готово, чтобы убить Ретунского, лишившего жизни его дочь, прямо в здании суда, но в последний момент он отказался, подумав о своей семье. Другой серийный маньяк, москвич Александр Пичужкин, проживающий в районе Битцевского парка столицы, за 2001 – 2006 годы совершил 49 доказанных убийств и три покушения на убийства. После задержания Пичужкин заявил, что собирался убить не менее 64 человек, чтобы число жертв было равным количеству клеток на шахматной доске. Нелюдь, обожавший эту игру, вслед за каждым убийством наклеивал номер и закрывал клеточку каким-либо предметом (пробкой, шашкой и т.д.). На одном из допросов он прямо заявил, что после заполнения всех клеток купил бы доску классических «русских шашек», на которой 100 клеток! Поначалу Пичужкин старался «ликвидировать» алкоголиков, бомжей и прочих асоциальных личностей, по его мнению, не имевших права на жизнь. Войдя во вкус, убийца вскоре переключился на своих знакомых, утверждая, что «убивать того, кого знаешь, особенно приятно»…

Возвращаясь к общемировой проблеме терроризма, важно отметить, что после описанных в «Моратории на крови» событий не только в России произошли кровавые теракты. Так, через восемь лет после попытки группой исламистов взорвать Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, в 2001 году была совершена необыкновенно дерзкая и успешная воздушная террористическая атака на небоскрёбы-близнецы того же центра, в результате которой погибли 2750 человек.

К этому можно добавить, что в России с 2000 года произошло более 40 терактов, при которых погибло свыше 1600 человек. По сути, террористы – те же серийные убийцы. Разница лишь в том, что убийцы часто действуют длительное время, порой годами, а террористы осуществляют свои коварные планы мгновенно. Взрывы, стрельба, иные акты экстремизма – и сразу десятки, сотни жертв, множество раненых людей. В России среди наиболее крупных по числу жертв и раненых терактов надо отметить следующие. Захват заложников в Беслане: погиб 331 человек, более 700 ранено. Взрыв на борту самолёта, летевшего из Египта в Санкт-Петербург – 224 погибших. Трагедия в Московском культурном центре на Дубровке – 122 погибших. Взрывы грузовиков в Грозном: 83 погибших, около 200 раненых. Взрыв Камаза в Северной Осетии: 52 погибших, 78 раненых. Взрывы самолётов в Туле и Ростове – 89 погибших. Нападения в Ингушетии на здания МВД и другие учреждения: 78 погибших, 114 раненых. Часть виновных в перечисленных акциях террористов – свыше 120 человек уничтожена, 19 находится в федеральном розыске, к пожизненному заключению осуждено около 30.

Однако, при таком числе жертв и пострадавших от террористов, значительная часть их отбывает пожизненное заключение, тогда как смертная казнь была бы для них наиболее адекватным наказанием. Для сравнения: в период с 1985 по 1990 год, то есть всего за шесть лет до введения моратория на высшую меру наказания, в России было казнено 2383 человека. Надо отметить, что с мнением выдающегося русского писателя Александра Солженицына о необходимости при нынешнем разгуле преступности ввести высшую меру наказания в стране, солидарны свыше 70 процентов россиян, среди которых немало известных людей.

Министр МВД России Владимир Колокольцев в программе телеканала НТВ прямо заявил: «Боюсь навлечь на себя гнев противников смертной казни, но если не как министр, а как простой гражданин, я не видел бы ничего предосудительного для подобного рода преступников. Если посмотреть примеры разных стран, в Евросоюзе – один подход, в США – другой подход. У каждого государства есть свои особенности, и эти особенности нужно учитывать». Так В.Колокольцев прокомментировал случаи убийств девочек в Татарстане и Иркутской области и высказывание ведущего программы о том, что в обществе всё чаще говорят о необходимости возвращения смертной казни в качестве высшей меры наказания.

Уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка юрист Павел Астахов, комментируя смерть пятилетней девочки от рук насильника и рецидивиста в Пятигорске, также высказался за смертную казнь: «Убийца Анечки Прокопенко должен ответить за её мучения и гибель своей жизнью. Извергов не остановить, если не лишать их жизни», – написал Астахов в Интернете. Точно так же он прокомментировал убийство с особой жестокостью девятимесячной девочки в Брянске, малышки Ани Шкапцовой. – «Её палач должен расплатиться своей жизнью, хотя высшая мера по УК – пожизненное заключение». Глава комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Ирина Яровая также поддерживает введение высшей меры наказания: «Моя личная точка зрения – она высказывалась уже давно и неоднократно заключается в том, что за такие преступления как терроризм, преднамеренное убийство детей, серийные убийства, никакого снисхождения быть не может. Сомневаюсь, что те, кто совершил подобные преступления, смогут чистосердечно раскаяться и измениться», – подчеркнула она.

Такую же позицию занимают известные деятели нашей культуры: кинорежиссёр Станислав Говорухин, писатели Михаил Веллер и Эдуард Тополь. Последний в своём интервью прямо заявил: «Убийцу типа Чикатило, который убивает детей, щадить не надо. Я знакомился с делами серийных убийц в институте Сербского: это людоеды, ну просто животные. Общество не должно кормить людоедов, действительно, людоедов. Оно не должно их воспитывать, их невозможно воспитать».

В заключение приведу показательный криминальный эпизод. Пару лет назад, летом и осенью, в Московской и соседних областях неизвестный монстр из охотничьего ружья и пистолета отстрелял в целях грабежа десять человек. Это лишь доказанные убийства, считает следствие, число их может быть и больше. К счастью, при совершении последнего по счёту убийства так и не установленный до сих пор преступник был убит выстрелом из пистолета преследовавшим его милиционером. По сути, сержант Иван Бороденко исполнил смертный приговор серийному убийце, на который со дня принятия моратория не пошёл бы российский суд…